Виктор Захарченко

«…Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания, – не отдавай всего этого за понюх табаку… Мы умели жить. Помни это. Будь человеком!» – с таким призывом в августе 1974-го в авторской аннотации к сборнику своих повестей и рассказов писатель Василий Шукшин обратился к читателю-соотечественнику. В октябре того же года его не стало. Но память, та самая благородная память, к которой он взывал, на которой веками держалась нравственность русского человека, продолжала жить… Она и сейчас жива, благодаря людям, сумевшим уверовать в своё Отечество по-настоящему. Легендарный худрук Кубанского казачьего хора Виктор Гаврилович Захарченко – один из них. С ним мы и хотим поговорить сегодня, в этот особенный день, когда вся страна отмечает 75-ю годовщину Победы в Великой Отечественной войне.

Виктор Гаврилович Захарченко –

народный артист России, Украины, Адыгеи, Абхазии и Карачаево-Черкесии; заслуженный артист Южной Осетии; заслуженный деятель искусств Чеченской Республики, Дагестана и Республики Крым; дважды лауреат Государственной премии России; лауреат Международной премии Фонда Андрея Первозванного; дважды Герой труда Кубани; член Совета по государственной культурной политике при Председателе Совета Федерации Федерального Собрания РФ; член Патриаршего Совета по культуре; доктор искусствоведения; профессор; композитор.

Уже более 45 лет Виктор Гаврилович – художественный руководитель и главный дирижёр Государственного академического Кубанского казачьего хора. Именно ему удалось восстановить славные традиции дореволюционного Войскового певческого хора, вернуть к жизни забытые казачьи песни и танцы, создать научный центр этнографии, а также школу и университет народного искусства, организовать десятки фольклорных и духовных фестивалей.

Когда началась война, Виктору Захарченко, третьему из четырёх выживших детей в крепкой, дружной казачьей семье из кубанской станицы Дядьковской было три года. Как раз в этом возрасте мы начинаем помнить. И у каждого они свои – первые воспоминания. У Вити это был шарабан, увозящий куда-то отца (как оказалось, навсегда), голосящая мать. Позже – говорящие на чужом языке грубые незнакомые люди в форме, из-за которых они с мамой, братьями и сестрёнкой вынуждены были уйти из дома и жить какое-то время у соседей в погребе. Ещё позже – возвращение домой, и уже другие незнакомцы в форме, приходу которых все очень радовались, называя их «нашими»… Но память мальчика не только «видела», она ещё и очень чутко «слышала».

Гавриил Иванович Захарченко, отец Виктора Захарченко. 1940 г.

– У нас не было электричества, не было радио, – рассказывает Виктор Гаврилович, – и я ничего не слышал, кроме народных песен, настолько живых, настолько искренних и понятных, что ими невозможно было не заразиться. И уже тогда, в том нежном возрасте, я стал мечтать: «Вот когда вырасту, обязательно выучу эти наши станичные песни, соберу хор, и мы поедем с ними по всему миру, чтобы каждый человек на земле смог услышать их – такие красивые, такие мощные…» Эти наивные, целомудренные детские мечты сбылись «до запятой». И как творческая личность я начал формироваться именно в те тяжёлые, голодные, холодные военные годы.

Семья Захарченко. 1950 г.

– Выходит, строки из стихотворения Юрия Кузнецова «Слёзы России» – «с войны начинаюсь» – в чём-то и про вас?

– Выходит, так. Я тоже дитя войны. А с Юрием Поликарповичем у нас действительно много общего. Он так же, как и я, родился в кубанской станице – Ленинградской (хоть и уехал потом в Москву). Так же, как и я, потерял на войне отца. В своих стихах он писал: «Когда я не плачу, когда не рыдаю, мне кажется, я наяву умираю». Я тоже ещё в детстве понял, что подлинного искусства, проникнутого верой, не бывает без слёз. Когда во время войны женщины в Дядьковской пели, они всегда плакали. Это и понятно – на фронте погибали их отцы, мужья и сыновья. Но они плакали и когда уже было объявлено о победе над фашистами. Поэтому образ Победы как «праздника со слезами на глазах» я считаю самым точным. Наверное, именно чистота искренней слезы позволяет нам «видеть» Бога… И Юрий Кузнецов Его «видел». Я имел счастье лично знать этого поэта. Он часто приходил на концерты хора в Москве и всё звал посидеть в неформальной обстановке. Но… душевных посиделок так и не случилось. В свободное от выступлений время мы старались обойти все музеи, зайти в ЦУМ за подарками детям… Когда его не стало, я прочитал в газетном заголовке: «Ушёл из жизни первый поэт в России». «Ничего себе!» – подумал я тогда. В моём представлении первыми могли быть только Пушкин или Лермонтов. Но когда я погрузился в его поэзию, понял, насколько он был недооценён. Будучи громадиной внешне, он обладал ещё необъятным сердцем и бездонной душой. Позже я написал много песен на его стихи и, думаю, когда-нибудь сделаю отдельный концерт.

 

Видео с официального канала ГБНТУК КК «Кубанский казачий хор» на YouTube

Песня «Возвращение» на стихи Юрия Кузнецова – одна из самых пронзительных в репертуаре Кубанского казачьего хора. Она посвящена Гавриилу Ивановичу Захарченко – отцу Виктора Гавриловича, не вернувшемуся с фронта и долго официально считавшемуся пропавшим без вести. Два коротких письма и одна бесконечная надежда – всё, что осталось от него его семье. Мама, Наталья Алексеевна Захарченко, так и умерла с этой надеждой. «Вдруг вин живый», – повторяла она до последних своих дней. «Вдруг вин живый…» Только спустя несколько лет Виктор Гаврилович узнал, что отец его погиб через полгода после мобилизации в селе Красный Крым Ростовской области и захоронен там же, в братской могиле. Он привёз туда горсть земли с места последнего пристанища мамы в станице Каневской и столько же забрал оттуда, чтобы высыпать на материнскую могилку.

 

В. Г. Захарченко в ст. Дядьковской у памятной доски с именем отца. 1990 г.

– …Знаете, – продолжает Виктор Гаврилович, – у Льва Толстого есть рассказ «Много ли земли человеку нужно?» Прочитав его, понимаешь: нет, не много, всего-то сажень… да ещё четыре доски.

Я не вижу лица своего собеседника (в связи с нынешней эпидемиологической обстановкой мы можем общаться только по телефону). Но этого и не нужно. Всё, что он хочет выразить – в словах и голосе. Он не говорит даже – поёт. Иногда буквально. Рифмует слова и задаёт повествованию определённый ритм. Но вдруг ритм сбивается, голос начинает дрожать и наступает пауза – достаточно долгая, чтобы я успела попытаться перевести разговор на другую тему, а он – не позволить мне этого сделать.

 

– Не обращайте внимания, я, наверное, самый плаксивый из всех казаков. Я же рассказывал… Так вот, вернувшись на мамину могилу, я сказал: «Мамочка, ты так долго ждала. Пусть эта земелька вас с папой соединит». И я считаю, это очень важный акт… Помню, как в бытность мою хормейстером Сибирского русского народного хора на гастролях во Франции ко мне после концерта подошёл один русский эмигрант с Кубани. Он как-то узнал, что мы земляки, и стал умолять прислать ему немного родной земли. «Горько, – сказал он, – быть погребённым в чужой». Мне так и не удалось выполнить его просьбу – чекисты, сопровождавшие нас тогда в каждой поездке, изъяли записку с адресом. А когда эти французские гастроли завершились, я приехал в Краснодар и после десяти лет работы в Новосибирске по промыслу Божьему стал художественным руководителем Кубанского казачьего хора. Случилось это 14 октября 1974 года, на Покров Пресвятой Богородицы.

– Это и есть ваш «долг, завещанный от Бога», о котором вы часто говорите?

– Уверен, что да. Эту пушкинскую фразу из «Бориса Годунова» я даже вынес в заглавие предисловия к полному собранию моих сочинений, готовящегося сейчас к изданию. В этих восемнадцати томах весь мой путь – жизненный и творческий. Всё то, что, как я считаю, случилось не просто так, а было завещано Свыше. Многое я уже исполнил, а многое ещё впереди.

– И каковы ближайшие перспективы – завершение сезона 2019/2020?

– Обстоятельства, в которых мы оказались из-за распространения коронавируса, сейчас не позволяют сказать что-то конкретное. Прежде всего, нужно «пересидеть» карантин, потому что инфекция – тот же враг, только невидимый. За это время можно сделать хотя бы часть того, до чего обычно не доходят руки. Я, например, за эти недели много написал – и текстов для своего многотомника, и музыки. Даже сейчас, во время нашего разговора, у меня родилась новая музыка к стихам Юрия Кузнецова…

Я чувствую, что Виктор Гаврилович очень этому рад – «он улыбается голосом».

 

– …А дальше будет видно. Нам есть что показать и есть из чего выбрать. Но одно я знаю наверняка – мы однозначно споём те военные песни, которые не спели сегодня. Можно было бы, конечно, транслировать их и онлайн. Но для меня онлайн – это нечто полуживое. Все эти технологии, конечно, могут использоваться как исключение, но песня всё-таки должна идти от сердца к сердцу. Особенно когда речь о песнях времён Великой Отечественной войны, народных или авторских – неважно! Ведь никогда ещё наше песенное искусство не поднималось до таких высот, как в те годы. Эти песни стали памятниками, которые мы обязательно должны сохранить для наших детей, внуков, правнуков, а они – для своих. Иначе они никогда не поймут, что если отключили горячую воду – это не кошмар, как многие из них считают. Кошмар – когда воды вообще нет и взять её негде, потому что у реки третьи сутки стреляют. Кошмар – когда месяцами нечего есть. Кошмар – остаться сиротой, лишиться рук, ног… Не дай Бог им это испытать, но дай Бог найти в себе силы справиться с этим, если придётся. В военных песнях – код героизма русского народа. Ну вот, слушайте:

Настав тяжёлый час розлукы,
Я йду за Родину служить…
Змоглы диды – зумиють внукы
Живот за веру положить.

(Из песни «Прощай, мий край, дэ я родывся», записанной в станице Старонижестеблиевской)

Если этот код будет забыт, связь поколений прервётся, мы превратимся в Иванов, не помнящих родства. А этого никак нельзя допустить. Поэтому давайте будем беречь наши культурные традиции и духовные ценности. Они – высокие. Они – не против кого-то. Они – во благо и спасение Отечества, во славу Божию!